— Держи и пойдём баиньки, — шоколадка тут же перекочевала из моих рук в руки Ди.

— Най, а можно я завтра к тебе приду поиграть? — спросила она.

— Приходи, — согласилась я.

Мне понравилось её предложение, к тому же в момент общения можно будет узнать, почему она себя так странно ведёт. Не то, чтобы её поведение напрягало, просто было любопытно, почему именно так, а не иначе. К тому же, в замке Лаврентия, когда она плакала, её слёзы превращались в бриллианты. Мне до сих пор это не давало покоя, хотелось выяснить — был ли это оптический обман, или, в самом деле, с её слезами происходят такие вот метаморфозы. Распрощавшись со всеми, Ди направилась в свои апартаменты, подскакивая то на одной ноге, то на другой в такт напеваемой песенки и шурша фольгой от шоколадки.

— Всю не ешь, а то прыщики будут, — крикнула ей вдогонку Коруна.

— Ничего, выведу, — уже из-за дверей донёсся голос девочки.

Мы тоже не стали задерживаться и отправились каждый в свою комнату. Муха на прощание пожелал «спокойной ночи», и с деловым видом принялся за работу.

— Забавная она, — сказало Антея, стоя перед дверью в комнату.

— Ты про Ди?

— Про неё.

— Да, — согласилась я, — славная девчушка.

— И хорошая актриса, — добавила Коруна. — Всё, спокойной ночи. Завтра увидимся.

Пожелав ей в ответ тёплых снов, я вошла в комнату, огляделась и, не задумываясь больше ни о чём, заползла под лёгкое, но очень тёплое одеяло. Раздеваться сил уже не было, сон тут же сморил меня.

«Эх, Нина, Нина, — вздохнул Меч. — В какую историю ты ещё вляпалась?»

Но слов его никто не услышал.

Больше месяца юный Рифальд путешествовал, переходя из одного города в другой. Гнетущие мысли постепенно отступали на второй план, высвобождая место для новых впечатлений. Идея покинуть родной дом с каждым днём осознавалась, как наиправильнейший поступок. Но, как только закончились деньги, восторженности пришёл конец. Сперва нечем стало платить за ночлег, а потом и на еду ни копейки не осталось. Потекли голодные, мрачные дни. С каждым днём желудок сводило всё сильнее и сильнее.

Старый маг поморщился, оторвавшись от воспоминаний, как пытался есть отбросы с уличной помойки.

Но молодой Рифальд не роптал, понимая, что за свободу надо платить. И он платил по счетам, расплачиваясь за неё голодом. Наняться на работу в подмастерья у юноши не получалось — его никто не брал. Кому нужен великовозрастный ученик, когда вокруг бегает столько малолетних? Какому-либо ремеслу он не был обучен, а заниматься врачеванием Рифальду совершенно не хотелось. Ведь именно из-за этого он сбежал из дома.

Просить милостыню ему не хотелось, но и добывать деньги тяжёлым физическим трудом юноша не собирался. И неизвестно, как бы закончил свои дни Рифальд, если бы не случайная встреча с Хусом, полностью изменившая его жизнь, сделавшая магистра тем, кем он был сейчас.

В полдень выходить на солнцепёк у Рифальда не было никакого желания. Он сидел под деревом, в центральном парке Остенбурга, столице империи Вирдос. Желудок протяжно ныл, вызывая приступы боли. Мутным взором Рифаль обвёл поляну, на которой отдыхали горожане. Двое мальчишек, лет одиннадцати-двенадцати, по всей видимости, приятели, о чём-то громко спорили. Со стороны они выглядели комично: брюнет-коротышка и долговязый шатен. Ростом коротышка доходил приятелю до груди, но выглядел намного бойчее. Он то подпрыгивал, то размахивал руками перед лицом шатена. Тот что-то говорил ему в ответ и пытался положить руку на плечо приятеля, видимо желая его успокоить. Коротышка резко отбрасывал ладонь шатена, отскакивал в сторону, затем вновь подходил к нему вплотную и начинал кричать. Его громкий надрывный голос привлёк внимание не только Рифальда, но и многих отдыхающих в парке.

Вдруг, брюнет размахнулся и наотмашь ударил долговязого. Видимо, он рассчитывал нанести удар по лицу, но не сделал поправку на разницу в росте и угодил приятелю в кадык. Шатен схватился руками за горло, сделала два шага назад, и завалился на траву. Хрипя и задыхаясь, он принялся ловить ртом воздух. Кто-то из наблюдавших за происходящим женщин тонко и противно завизжал, несколько мужчин кинулись на помощь к мальчику.

— Я не хотел, я не нарочно! — в испуге закричал коротышка и рванул наутёк, бросая умирающего приятеля.

— Врача! Срочно врача! — кричала толстая тётка, размахивая ажурным зонтиком от солнца.

Подбежавшие мужчины в растерянности стояли возле тела, не зная, что делать. К тому моменту лицо мальчишки стало тёмно-багровым. Он почти перестал дёргаться. И тут Рифальда словно подшвырнул кто-то в направлении пострадавшего, все его действия происходили, словно на автомате. Он склонился над мальчиком.

— Перочинный нож, живо! — выкрикнул Рифальд. — И авторучку! Ну, живо говорю!

Он не просил, не взывал о помощи, он приказывал, как это делают властные, уверенные в себе люди. И приказ его не терпел отлагательств. Не поворачивая головы к стоящим рядом, он протянул руку и тут же в его ладонь лёг небольшой перочинный нож, а следом за ним и авторучка. Рифальд вытащил из ручки стержень и отбросил его за ненадобностью.

— Трое ко мне! Один держит ноги, двое других — руки! — не смотря на голод и усталость, мозг Рифальда действовал чётко и быстро.

Он не обращался к кому-либо, не указывал, кто именно должен ему помочь, люди сами кинулись выполнять его приказ. Крепкий, сбитый мужчина, лет сорока присел возле ног мальчика и плотно прижал их к земле. Ещё двое юношей, по всей видимости, братья, зафиксировали руки пострадавшего.

Рифальд бегло прощупал пальцами горло шатена, и проткнул его перочинным ножом, чуть ниже кадыка. Наблюдавшие за его действиями женщины дружно завизжали. Не обращая на них внимания, юноша аккуратно вставил в надрез трубку от авторучки. Мальчик задёргался, мужчины, ассистировавшие Рифальду, крепче прижали пострадавшего к земле. Из полой трубки вылетали чуть слышные хрипы.

— Жить будет, — Рифальд потёр вспотевший лоб, и обвёл глазами толпу. — Почему до сих пор не вызвали врача?

Люди растерянно переглядывались. Какая-то женщина попыталась выдвинуть Рифальду претензию, по поводу того, что он разрезал мальчику горло без согласия его родителей.

— Значит так, — в голове у Рифальда гудело от перенапряжения, перед глазами потихонечку стали вырисовываться круги. — Ты, — он ткнул пальцем в одного из стоящих рядом мужчин, — бегом за каретой скорой помощи. Остальные могут разойтись.

— Надо вызвать полицию! — верещала неугомонная тётка.

— А ты, — Рифальд повернулся к ней лицом, — исчезни, сделай так, чтобы я никогда больше в жизни тебя не видел.

Тётка хотела, было что-то ответить, но не смогла произнести ни звука, она лишь беззвучно открывая и закрывая рот. В голове у Рифальда нарастал гул, белые круги усиленно мигали перед глазами. Он почувствовал, как теряет сознание. Послышался вой сирены, карета скорой помощи въехала на территорию парка. Юноша облегчённо выдохнул и приготовился потерять сознание, как в этот момент чьи-то крепкие руки подхватили его и, поставив на ноги, повели прочь от места происшествия.

— На, понюхай, — незнакомец сунул Рифальду под нос флакончик с едким запахом.

Юноша вдохнул его и тут же закашлялся.

— Фу, гадость какая..

— Согласен, гадость пренеприятнейшая, зато мозг пробивает, — отозвался незнакомец.

— Это точно, — кивнул Рифальд, почувствовав, как ему становиться значительно лучше.

Благородный незнакомец, взявший на себя миссию по спасению Рифальда, привел юношу в частный дом. Располагался он в глубине запутанных дворов, среди деревянных заборов и раскидистых клёнов. С первого раза к такому дому без провожатого не выйдешь, а Рифальд даже не старался запомнить дорогу.

Скрипнула деревянная калитка, покрытая облупленной, синей краской, о неровную поверхность которой можно было легко занозить руку.

— Давай, проходи, — мужчина слегка подтолкнул Рифальда в спину.